Как выпускник Куйбышевского индустриального института из инженера-технолога превратился в главного архивиста СССР

Самое важное в них – Белов входил в ту же плеяду выдающихся выпускников Куйбышевского индустриального института довоенной поры, к которой принадлежал, например, Александр Мурысев, первый секретарь Куйбышевского обкома КПСС 1959 – 1962 годов. Только в отличие от Мурысева, связанного с Политехом крепкими узами «памяти места», имя Геннадия Белова, несмотря на исторический масштаб его фигуры, до сих пор известно лишь узкому кругу специалистов.

Родители

В 1915 году крестьянин села Вязовый Гай Александр Белов решил обзавестись семьёй. В ту пору ему уже было 33, а его невесте Зинаиде Щепалиной недавно исполнилось 19. Он работал на железной дороге и ещё до Февральской революции 1917 года дослужился до должности начальника станции Кинель.

Вообще, тот роковой для России год стал переломным и для Беловых. Шестнадцатого августа родился сын Геннадий, а вскоре революционная буря вырвала отца семейства из привычной рутины и забросила в самую гущу социального водоворота. Александр Белов вдруг стал начальником и комиссаром движения Самаро-Златоустовской железной дороги, то есть в ведомственной иерархии кем-то вроде большевистского железнодорожного генерала. В 1919 году он попал под горячую руку наркома по военным делам Льва Троцкого. Как впоследствии будет вспоминать Геннадий Белов, Троцкий «требовал водить поезда на идеях, на стремлении к мировой революции, а отец предполагал это делать на рельсах, пользуясь топливом». Впрочем, сын не очень хорошо запомнил все подробности этой драмы – он был ещё слишком мал, когда в 1920 году отец тяжело заболел и умер в Симбирске.

Зинаида Белова ненадолго пережила мужа. Её короткая 24-летняя жизнь была метафорой грозной, переломной эпохи: Белова успела вступить в ВКП(б), поступить на медицинский факультет во вновь открытый Самарский университет (к слову, в Самаре семья начальника железной дороги жила в доме рядом с вокзалом), поработать в управлении военных сообщений Южной группы Туркестанского фронта.

Жизнь и судьба

Едва ли у Геннадия воспоминаний о матери осталось больше, чем об отце. Мальчика воспитывала «симбирская» бабушка Татьяна Ивановна, неграмотная, но энергичная женщина. После окончания школы и фабрично-заводского училища он учился в железнодорожном техникуме, в 1934 году поступил в Средне-Волжский (Куйбышевский) индустриальный институт, который успешно окончил в 1940-м, получив специальность инженера-технолога. Впоследствии работал в управлении рабоче-крестьянской милиции, служил оперуполномоченным УНКГБ СССР по Куйбышевской области, после Великой Отечественной войны был доцентом Института международных отношений и Высшей дипломатической школы МИД СССР.

В архивную службу Белов пришёл в 1955 году, когда она находилась в структуре Министерства внутренних дел. Именно он, выпускник Политеха, сумел полностью реорганизовать отечественное архивное дело, вывести его из узковедомственного положения и переподчинить напрямую Совету Министров СССР – правительству страны. При Геннадии Белове началось внедрение новых методов архивного строительства. Под его руководством создавались архивы нового типа для хранения проектно-технической документации, материалов творческих организаций, документов на нетрадиционных типах носителей (кинофотодокументы, звукозаписи, телефильмы). Он – основатель популярного в среде нынешних историков и архивистов журнала «Отечественные архивы».

Белов создал в Главархиве отдел научных связей с заграницей, что позволило советским архивным учреждениям стать членами Международного совета архивов. Благодаря этому в государственный архивный фонд стали возвращаться уникальные документы по отечественной истории, культуре и искусству, долгое время хранившиеся за рубежом. По сути, этот человек создал такую систему архивного дела, которая безотказно работает в России по сей день.

Фрагменты воспоминаний

Глазами документалиста

А ещё Геннадий Белов – автор мемуаров «Глазами документалиста». Небольшая книжечка вышла уже после его смерти, в 1994 году, мизерным тиражом и сразу стала библиографической редкостью. Несколько сотен экземпляров находятся сейчас не на самых видных местах в ведомственных книгохранилищах. Однако каким-то чудом отсканированную версию книги всё же удалось отыскать в библиотеке Самарского областного государственного архива социально-политической истории. В ней среди бесценных воспоминаний современника и участника грандиозных исторических событий ХХ века удивительными жемчужинами сверкают несколько страниц, зафиксировавших свидетельства выпускника Куйбышевского индустриального института довоенной поры о жизни, быте и учёбе студентов нашего вуза той поры.

О школьных годах

…Наша средняя школа была в городе одной из лучших. Её переделали в фабрично-заводскую семилетку и прикрепили к заводу. Директор был заменён присланным с завода неграмотным слесарем, а сам учебный процесс перестроен по бригадному методу (так называемому дальтон-плану), когда один готовился и что-то лепетал, а остальные молчали.
Такая школа мало что давала учащимся. Только некоторые старые учителя-энтузиасты кое-какие знания вкладывали в головы учеников, но их быстро убирали под теми или иными предлогами.

[…]
Поскольку наша школа считалась престижной, в ней было немало детей высокопоставленных родителей. Так, у нас в группе училась дочь командующего Приволжским военным округом Базилевича. Я же дружил с сыном председателя крайпрофсовета, мать которого была известным партийным деятелем. Здесь впервые пришлось познакомиться с привилегиями. У моего четырнадцатилетнего приятеля был постоянный пропуск в театры и цирк на два лица в лучшую ложу. Этим пропуском мы с ним постоянно пользовались.

[…]
Припоминается и такая несуразность. Взрослых, пожилых учителей, даже престарелых, мы обязаны были называть товарищами, так же как и они нас, что буквально бесило каждого нормального человека. В школе я вступил в комсомол и познал борьбу с оппозицией, в особенности в деле коллективизации страны, естественно, на уровне подростка. […] Закончив семилетку, я поступил, как водится, в ФЗУ при большом военном заводе, хотя в том же году школа ФЗУ была упразднена и вновь восстановлена девятилетка, а позже десятилетка. […] Школе ФЗУ завода предоставили прекрасное благоустроенное помещение, оборудованное передовой по тем временам техникой. Да и сам завод, который в числе четырёх других в губернии был построен очень разумными людьми перед первой мировой войной в кратчайшие сроки, недоступные даже в наши дни. Эти заводы – снарядный, патронный, трубочный, капсюльный – обеспечивали армию на фронтах первой мировой войны высококачественными боеприпасами. Огромную роль они сыграли и во второй мировой войне.
В ФЗУ я познал твёрдую дисциплину. Ни о каких опозданиях, прогулах, пренебрежительном отношении к труду и учёбе даже речь не могла идти. Наоборот, вырабатывались любовь и уважение к труду. Училище имело высококвалифицированные кадры не только по специальности, но и по общеобразовательным предметам. Этому способствовали лучшие материальные условия, которые привлекали преподавателей, а главное, там не признавались несуразицы Наркомпроса.
Здесь я был признан ударником, правда, к сожалению, не за производственные успехи, а за учёбу. […] ФЗУ дало мне знания, которых я не мог получить в школе, уважение к дисциплине, и спустя год я подал заявление и успешно поступил в железнодорожный техникум.

[…] Железнодорожный техникум в городе – старейшее учебное заведение со своими многолетними традициями, располагавшее приспособленными помещениями, прилично оборудованными. И главное – устоявшиеся, опытные преподавательские кадры. Техникум и до революции, и после выпускал высококвалифицированных специалистов. Сейчас он преобразован в высшее железнодорожное учебное заведение. […]
Проучившись год и имея как железнодорожник проездной билет, поехал в Томск к родственникам с намерением поступить в Томский железнодорожный институт. Однако тяжелейшие жизненные условия в те годы в Томске, особенно с питанием, заставили отступить от первоначального намерения и вернуться в Самару, где я подал заявление в индустриальный институт и был принят.

В Куйбышевском индустриальном институте

[…] Молодёжь стремилась попасть вначале в индустриальный институт. Если же ребятам это не удавалось, то они направлялись в строительный. Если и здесь не получалось, то шли
в планово-экономический либо в педагогический. Наконец, если и сюда не могли поступить, то шли в военные учебные заведения.

[…] Наш институт был передан в систему Народного комиссариата оборонной промышленности. Студенты и преподаватели, которые не отвечали требованиям спецчасти, были отчислены или же уволены. Студенты были сведены в группы и стали проходить высшую вневой-сковую военную подготовку с выездом в линейные воинские части. После сдачи экзаменов им присваивалось воинское звание среднего командира. Вспоминаю о настоящей воинской дисциплине. За всё время нахождения в строю не было никаких эксцессов. Был единый дружный коллектив. Шахматы, физкультура, музыка, концерты занимали всё свободное время, а его в армии было немного.

[…] У меня было три друга, которым никак не давалось военное искусство. Давид Лапидус – брат экономиста, который написал учебник по политэкономии вместе с Островитяновым, впоследствии ставшим академиком. Давид был одарённым человеком: отличник, прекрасный товарищ, просто талантлив, но военная служба ему не давалась.
И в жизни ему не повезло. Несмотря на такие способности, прозябал где-то рядовым преподавателем в техникуме. Или же мой друг В. Ратнер. Когда мы сдавали экзамен на воинское звание, он так внимательно заглядывал в мои расчёты, что даже подписался не своим именем. Экзаменаторы же никак не могли понять, почему оказались две контрольные работы – за одну 4, а за другую, без помарок, – 5. И эта оплошность стоила ему очень многого. Попав в армию рядовым, он вскоре сгинул, оставив жену с малолетним сыном и пожилых родителей, безумно любивших своего единственного сына. А он действительно стоил этого.
Во второй половине 1930-х годов появились у нас в институте и теневые моменты. Дело в том, что некоторые студенты стали «заглядывать в рюмку», но продолжалось это недолго. В это время стали доходить проверенные сведения о том, что лидеры комсомола, начиная с А. Косарева и других секретарей, стали усиленно поклоняться Бахусу и проповедовать культ выпивки. Возможно, здесь сыграли свою роль репрессии против лидеров комсомола: на них обрушили всё негативное, но, скорее всего, эти факты действительно имели место.
Тогда основная масса студентов жила только на стипендию, и многие из них в свободное от учёбы время вынуждены были подрабатывать. Мне тоже приходилось пополнять свой бюджет всевозможными приработками. В зимнее время был занят малопрестижной работой, а именно подрабатывал статистом в оперном театре. […] Летом я устраивался в отдел шоссейных дорог для производства учётно-измерительных работ на трассе. Имел при этом определённый доход, хотя и давался он нелегко.
Большинство моих сверстников и товарищей устраивались на работу так, что времени для развлечений и для болтания без дела у нас просто не оставалось.
Запомнилась мне и первая производственная практика в Макеевке на коксохимическом заводе, который был построен в первые пятилетки, располагал квалифицированной рабочей силой и инженерно-техническим персоналом. Никто не жаловался на министерства и бюрократически-силовые методы руководства. Вполне приличные заработки были у рабочих и даже высокие – у ИТР. Люди жили просто, хорошо. Правда, были некоторые затруднения с промтоварами, но всё можно было достать без особых хлопот.
Во время практики я работал на штатной должности. Незадолго до этого я женился на студентке-медичке, так что привёз из Макеевки в качестве первого подарка огромный чемодан разных товаров. [...]
Вскоре была и вторая производственная практика – в Москве. Весной 1940 года на газовом заводе я закончил институт, получил диплом инженера-технолога. […] Кадровая машина закрутилась, все мои документы находились уже в НКВД, и мне предложили возглавить научно-техническое подразделение уголовного розыска. Это был совершенно новый, мало кому известный вид работы. Мне пришлось согласиться. И я в дальнейшем не пожалел…

Благодарим за помощь в подготовке материала начальника отдела по использованию архивных документов Самарского областного государственного архива социально-политической истории Евгения Малинкина и начальника отдела по использованию архивных документов Центрального государственного архива Самарской области Викторию Шестерикову.