Ростислав Хугаев: «Для меня на первом месте стоят отношения между людьми»

Начало

– Вы посвятили строительству всю жизнь и продолжаете созидать на самарской земле. Горожане уже успели оценить по достоинству открытый в этом году этнокультурный комплекс «Парк дружбы народов». Что повлияло на выбор профессии?

– Я родился и вырос в маленьком селе Миртгаджин, это на северо-западе Дзауского района Южной Осетии. Как-то отец взял меня, пятилетнего, с собой в ближайший посёлок, и там я впервые увидел трёхэтажные дома, которые упирались, мне казалось, в самое небо. До такой степени меня это зрелище поразило, выстрелило в душу, что я решил тогда раз и навсегда: когда вырасту, обязательно построю такие же. В школе я учился хорошо, особенно мне давались математика с физикой, и родители, чтобы не отпускать меня далеко, предложили сначала поступить на физмат университета в Цхинвале (ныне – Юго- сетинский государственный университет имени Александра Тибилова. – Прим. ред.), а затем уже перевестись во Владикавказ, тогда Орджоникидзе, в горно-металлургический институт, где была специальность «Строительство».

Но в институт я не поступил, по счастью, иначе вся моя жизнь сложилась бы по-другому. Впервые я столкнулся тогда с несправедливостью. Выполнил задания для себя и трёх товарищей, но они прошли, а я получил неудовлетворительную оценку. Сказать, что я был удивлён – ничего не сказать! Возмущён был и наш учитель Иван Севастьевич Засеев. Ниже пятёрки по математике я у него никогда не получал. Мне никто не подсказал, что можно обжаловать экзаменационную оценку, и я отступил. Позже я узнал, что «цена» поступления составляла две с половиной тысячи рублей, бесплатно проходили по конкурсу только родственники или знакомые партийных руководителей. Как-то ночью я услышал разговор родителей, которые собирались эту колоссальную сумму набрать (у нас были коровы, быки), и утром я им сказал: «Если хоть копейку отдадите, я учиться вообще не буду! Вы меня не таким воспитали».
И начал работать в шахтах, зная, как трудно живётся родителям, хотелось быть самостоятельным.

– Но ведь это тяжёлый труд. Сколько вам было лет?

– Шестнадцать. Но мне было очень легко в жизни, потому что родители с раннего детства приучали к труду – меня, моих старших сестёр и младшего брата. Начинали мы с того, что могли: сначала пасли утят, потом козлят и коров. Зимой ухаживали за ними, чистили стойло. Я благодарен моим предкам, что так случилось. Если бы меня спросили, что бы я хотел изменить в жизни, я бы ничего не стал менять. А в шахте зарабатывал большие по тем временам деньги – 250 рублей. Мне повезло: меня оберегали, не давали надорваться. Никогда не забуду, как Ростик Гагиев мне говорил: «Не расстраивайся, что не поступил, у тебя вся жизнь впереди». Помню и слова деда: «Ничего, в Россию поедешь, там поступишь, русские – наши старшие братья». И об этом я уже всерьёз задумался, когда заканчивал службу в армии, нужно было определяться, как дальше жить.

«О Волга!.. колыбель моя! Любил ли кто тебя, как я? Один, по утренним зарям…» – почему-то запали мне в душу эти строки ещё в школе, мне хотелось жить посредине Волги и в большом, миллионном городе. В общем, с двумя сослуживцами мы собрались ехать в Куйбышев. Предварительно я буквально завалил своими письмами методиста подготовительного отделения строительного института Серафиму Иосифовну Дрёмину, и она в ответ предложила приехать и спокойно подготовиться к поступлению, пойти на курсы. Когда мы втроём прибыли в одинаковых куртках, она аж руками всплеснула: «Ой, братья-близнецы, у которых разные отцы». И приняла нас, как мама. Жили мы в Новокуйбышевске, в общежитии на улице Островского, 17А. Довольно быстро – мы же служили в спецназе – навели там порядок; наши соседи, в числе которых были бывшие заключённые, перестали пить и драться. А в следующем, 1973 году, пришло время поступать в вуз.

В институте

– Вы легко поступили?

– Дело в том, что пятёрки в аттестате у меня были по всем предметам, кроме русского языка. Ну не дано мне было грамотно писать, и я очень переживал, что провалю этот предмет. Принимала экзамен Тамара Ивановна Волкова, и когда она ко мне подошла, сразу почувствовала моё состояние. Я внутренне готовился
к двойке и выбрал не диктант, а сочинение, слово в слово запомнившееся с выпускного экзамена в школе: «Почему я хочу стать строителем». Тамара Ивановна спросила, что со мной, я честно ответил, что не сдам. Она помогла мне исправить ошибок восемь, наверное, в основном запятые и тире. Всю ночь я не спал, а наутро увидел напротив своей фамилии первую в жизни четвёрку по русскому языку. По остальным предметам у меня были пятёрки: математика письменно, математика устно, физика письменно. Так я и поступил.

– Кто ещё оставил свой след в вашей памяти?

– Мне, я считаю, очень повезло с учителями и наставниками. Например, я думал, что хорошо знаю физику, но благодаря Галине Георгиевне Неценко понял, что это не так. Она нас «натаскала» по-настоящему и относилась очень тепло, на протяжении многих лет на 8 Марта я дарил цветы ей и Тамаре Ивановне. Наш факультет возглавляли действительно выдающиеся люди – Владимир Николаевич Третьяков, а затем Владимир Петрович Кузнецов. Был у меня такой случай. После второго курса я почему-то перехотел учиться. Сдал сессию досрочно, до Нового года, и уехал домой, думал вернуться к началу следующего учебного года. Прошла зима. В марте мы уже приступили к весенним работам, начали пахать землю на быках, по старинке. И вот однажды мама встречает меня дома такими словами: «Говоришь, что всё сдал, а учиться не едешь. Ты опозорил не только нас, а всю фамилию». Это было самое страшное, что от неё можно было услышать, и я был вынужден вернуться в институт. А чтобы оправдаться, надо же было какую-нибудь справку представить, и наш родственник сделал мне её, как будто у меня был перелом ноги. Ногу я ломал лет в 12, и, если что, рентген бы это подтвердил. Вот я возвращаюсь в Куйбышев, в институт, иду к Третьякову. Он относился к нам по-отечески и меня сразу успокоил: «Не переживай, поможем, ты же хорошо учишься, в спецназе служил». Я сразу и забыл, что надо прихрамывать. Владимир Николаевич посмотрел на меня и говорит: «Иди учись, но в следующий раз не вздумай привезти справку о пересадке сердца». Никогда в жизни я так не жалел, что не сказал правду, ведь и к ней он отнёсся бы с пониманием, поскольку был справедливым человеком. А Владимир Петрович Кузнецов преподавал у нас предмет «Металлоконструкции», у него потом учился и мой сын, мы дружили. Запомнился, конечно, ректор Владимир Петрович Корякин. Как-то мы к нему пошли, чтобы заступиться за товарища, которого несправедливо обвинили и хотели отчислить. Наше мнение учли, ректор нам поверил, и парня оставили. К руководителю такого уровня, работавшему в ЮНЕСКО, строившему крупнейшие объекты по всему миру, можно было вот так запросто попасть. У таких учителей не должно быть плохих учеников, и попробуй после этого их не уважать и не обожать. Не могу не вспомнить студенческий профком, которым руководил Петя Сиднев, именно он нас принял, как родных, и устроил на первую ночёвку в Куйбышеве у себя в общежитии. К сожалению, он ушёл из жизни рано, в 52 года, но мы до сих пор каждый год ездим на его могилу, делаем всё возможное, чтобы его не забывали. Студенческая жизнь – это самая счастливая, несмотря на то что я и тогда вкалывал: работал дворником, мастером в институте и получал огромные деньги – зарплату в 200 с лишним рублей и стипендию в размере 40 рублей. Мы с ребятами были очень дружны и всегда заступались за своих.

В профессии

– Как складывалась ваша жизнь после института?

– В 1978 году мы с женой Ольгой, которая тоже училась на факультете промышленного и гражданского строительства, получили распределение в Великой Новгород. У нас уже родилась дочка, нам обещали дать квартиру, но, как оказалось на месте, въехать в неё можно было только через полгода. Кроме того, там меня принимали в проектный институт, а я хотел «на линию», на настоящую работу, то есть прорабом или мастером на стройку. Мы уехали, я с большим трудом устроился в трест «Чапстрой» в Безенчуке. Никуда больше не брали, потому что работать нужно было там, куда тебя послали. Руководитель, Виталий Алексеевич Симонов, не побоялся выговора и взял на себя ответственность, приняв меня мастером, через год я стал начальником участка. Не ленился сам и не давал лениться другим, таскал на себе арматуру, чтобы не простаивать. Строили, как помню, каркасное здание. Нам уже должны были дать трёхкомнатную квартиру, у меня была договорённость с начальником управления. Но он с семьёй, к сожалению, разбился, попал под поезд. А его устное обещание, конечно, письменно не было зафиксировано, и управляющий треста о нём не знал. Все квартиры были распределены. Я уехал в деревню, в Новый Буян. Построил дом, работал, и меня там приметило руководство Управления благоустройства города Куйбышева. Меня должны были взять главным инженером и дать жильё, но, увы, у этого человека случился инсульт, и его не стало. В общем, поработал ещё в нескольких местах, пока в 1988 году не организовал с Пашей Ивановым свой кооператив «Строитель». (Павел Иванов с 2004 по 2012 год – заместитель председателя правительства Самарской области – министр управления финансами. – Прим. ред.) Первый дом, который мы заложили, был на улице Фрунзе, 105. Организация разрослась, и сегодня это Ассоциация строительных компаний «Группа компаний «Амонд».

– «Амонд» за долгие годы заслужил репутацию ответственного застройщика, объекты которого у всех на виду, они строятся качественно и в срок. А как вы относитесь к тому, что компании приходится достраивать жильё за недобросовестными строительными организациями?

– Честно говоря, я не понимал и не понимаю до сих пор, как можно было допускать ситуации, из-за которых появляются обманутые дольщики. «Амонд» потратил 143 миллиона рублей, чтобы достроить жилой комплекс «Молодёжный», в котором самарцы получили 315 квартир. – Вы мечтали строить трёхэтажные здания, а построили сотни многоэтажных домов, в которых живут десятки тысяч человек. Ваша мечта сбылась? – Мы строили и двадцатипяти-, и двадцатидевяти-этажные дома, и самое удивительное для меня, что к ним не привыкаешь. Их любишь, как детей: примерно девять месяцев надо, чтобы «родить» проектно-сметную документацию, а когда сдаёшь уже готовый дом – как будто выдаёшь замуж. В переводе с осетинского «амонд» означает «счастье», и у нас всегда было искреннее пожелание новосёлам быть счастливыми в домах, построенных нашими руками. В последнее время я полностью был погружён в строительство этнокультурного «Парка дружбы народов», концепцию которого разрабатывали сообща представители всех национальных объединений региона. И мне хотелось бы, чтобы он работал именно так, как мы задумали, чтобы наши потомки знали, как жили люди раньше.

Когда я уезжал из дома, мой дед мне сказал: «Сын, ты окажешься в сложнейшей обстановке, но не дай бог тебе сделать что-то не то, об осетинах будут судить по тебе». Я эти слова запомнил на всю жизнь, и своим внукам, которых тоже по какой-то семейной привычке называю сыновьями, всегда напоминаю о корнях – это важно помнить, это нужно знать, без этого нет будущего. Осетин мало, но среди них нет однофамильцев, есть только родственники. Одних Хугаевых насчитывается более девяти тысяч человек.

– Что, по-вашему, самое ценное в жизни?

Для меня никогда деньги не стояли на первом месте, для меня на первом месте стоят отношения между людьми. И когда они складываются, когда есть понимание, уважение и ответственность, возможно всё: и построить 70 километров дороги в горах за восемь месяцев (у меня это получилось во время работы в Правительстве Южной Осетии), и детский сад – за два с половиной месяца (мы это сделали вместе с президентом группы компаний «Амонд», моей дочерью Юлией Хаджиевой в жилом районе «Волгарь» в Куйбышевском районе Самарской области). Я горжусь своими детьми, их способностями и, главное, порядочностью. Уверен, что такие качества не воспитываются, а передаются с генами.